ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТЬ: Лазурный Берег – прощай!

3 только не исчезло, а наоборот из плоского стало обьёмным. Он закрыл глаза и решил, что он либо переутомился, либо из-за травмы ему мерещится, либо он просто снова бредит наяву. Но световые столбы более никогда не исчезли – они стали видимы ему всегда, и никто – ни один живой человек в его окружении – не верил его словам о каких-то светящихся столбах . Устав объясняться по этому поводу, Марсель спрятал и это своё «открытие» в тайник своей души... Марсель хоть и вырос в Париже, но был Русским, а своё французское имя он получил в честь Марселя Депре, французского инженера и физика. Мать и отец Марселя, оба инженеры из КБ, приехали работать во Францию в середине лихих 90-х двадцатого века, потеряв работу и все средства существования на родине, но посчитав безчеловечным предложение продать душу дьяволу, и не стали убивать соотечественников продавая им презервативы, пиво и сигареты в ларьке, а равно и посчитали ниже своего достоинства переквалифицироваться в менял, кидал, чёрных риэлтеров, или толкачей китайских шмоток на барахолке. Они сдали в безсрочную и безплатную аренду свою квартиру родственникам, уговорившись что те будут оплачивать ЖКХ и мелкий ремонт, и переехали в – Париж! Но сказка, к сожалению, быстро закончилась – возвращаясь с работы, отец был убит тремя неграми-эмигрантами в аллее. У него даже и денег-то больших с собой не было – так, мелочь, но наркоманам и 50 франков пригодились. Мать, услышав от полицейских о произошедшем, как-то странно обмякла и сползла по притолке, а Марсель так и остался стоять рядом с ней в дверном проёме. Ему было 7 лет, его матери – 29. Марсель рос. Мать после работы учила его математике, геометрии, и прочим наукам, которые в его школе для среднего рабочего класса преподавали по весьма ограниченной программе. Он мечтал стать инженером, как его отец, и постоянно копался в разных железках, и любил навещать на работе мать, которая служила в отделе главного технолога, и в свои 17 лет Марсель довольно неплохо разбирался в механике, но – он был белым, и Русским. Это были его два единственных «недостатка» в буйном парижском круговороте тех лет. Париж в середине первого десятилетия двухтысячных был забит всевозможными беженцами из Сирии, Турции, Алжира, и других стран, находящихся на противоположной стороне Средиземного моря. Они, эти беженцы, имели привилегии во всём, включая поступление в университет или на работу. И вместо белого Марселя, в университеты на престижные кафедры вне конкурса и по квоте принимали какого-нибудь цветного Абдулвасита , а Назиру, или Искандеру, или неважно кому, только не белому, предлагали отличные условия работы и полную ставку с целым пакетом бенефитов. Франция прекратила производить свой собственный Человеческий Капитал, заменив его на суррогат из мигрантов; и